Я когда–то обещал по крайней мере двум человека здесь написать текст по поводу музыки группы Кино. Задача оказалась сложнее, чем я думал, и отняла много времени. Текст занял довольно много места, но короче никак не выходило. Отдаю долги, извольте.
Итак, группа Кино. Прежде, чем говорить о ее музыке, именно музыке, тексты Цоя нас в данном случае меньше волнуют, и о значении этой музыки, ее качестве, сначала надо разобраться с контекстом, в котором эта музыка существовала и начать придется издалека, ab ovo. Давайте посмотрим, что вообще происходило с рок–музыкой и как она развивалась.
До Битлз, понятное дело, практически никакой рок–музыки не было. Был в лучшем случае рок–н–ролл. Начиная с битлз рок становится более–менее самостоятельным жанром. Сначала это нечто достаточно незатейливое — несмотря на высокий профессионализм самих битлов и ряда их современников, поначалу звучание рок–ансамблей было достаточно сдержанным и предсказуемым. Гитара, бас–гитара, барабаны, порой — фортепиано. Постепенно, однако, звучание начинает становится более разнообразным. Эксперементируют, в первую голову, и сами битлы — с новыми инструментами, аранжировочными приемами, экспериментируют и другие музыканты — чего стоит один Хендрикс, открывший совершенно немыслимые до него возможности электрогитары.
Рамки жанра постоянно исследовались. Тому было две существенные причины — во–первых, музыкантами двигал азарт первооткрывателей. Рок был молод, совершенно еще было неизвестно, на что он способен, хотелось все попробовать. С другой стороны, рокеры хотели завоевать право называться серьезными музыкантами. Изначально рок был жанром легкомысленным, но мириться с таким положением решительно не желал. Рокеры желали, чтобы их считали серьезными музыкантами и были готовы это доказывать.
Из этих экспериментов и воспаленного самолюбия и возникли родственные, в общем–то, жанры прог–рока и арт–рока. Музыканты старались играть сложнее, многозначтительнее, использовать больше инструментов, копировать формы классической музыки, а то и прибегать к ее арсеналу. Конечно, многие такие эксперименты звучат достаточно нелепо и лишь внешне напоминают классическую музыку, на деле же срежессированны грубо и звучат надумано, буквально высосано из пальца. Это неудивительно, учитывая что люди, которые этим занимались, не имели талантов и образования в композиции. Тут можно вспомнить странные эксперименты Deep Purple с оркестром, удивительную в своей нелепости композицию Atom Heart Mother группы Pink Floyd, а также до смешного многозначительный альбом Ummagumma того же коллектива, запутанные опусы Genesis… Являясь зачастую по большому счету музыкальной нелепицей это творчество, впрочем, находило поклонников, как находит поклонников любая сложная вещь — для профана сложность часто служит синонимом качества, особенно — в сочетании с новизной.
Впрочем, нельзя сказать что арт–рок был так уж сплошь ужасен. Во–первых, случались и настоящие шедевры — там, где рокеры не пытались играть на чужой территории. Как, например в Dark Side of the Moon тех же Pink Floyd, это, видимо, вообще лучший альбом арт–рока. Или же в жестоких музыкальных экспериментах Velvet Underground, поначалу совершенно не понятых современниками но крайне много давших рок–жанру в целом.
Параллельно прог/арт–року который, видимо, на тот момент был центральным жанром поп–музыки (не в смысле попсы, а в смысле — музыки массовой, неакадемической) существовал, конечно, авангард, связанный в первую очередь, с электронной сценой, краут–роком, экспериментами ранних индустриальщиков. Однако это все было в общем–то далеко не на первом плане.
В какой–то момент, однако, помпезность арт–рока достигла того предела, когда не замечать ее уже не мог никто. Посыпались обвинения в умствовании, заносчивости, слиянии с эстэблишментом, утере изначальной бунтарской сути рока за эстетствованием (знакомо, да?). Появляется ряд коллективов, которые нарочито избавляются от всех сложностей, которые привнес в рок–музыку арт/прог. Они оставляют лишь простейшие гармонии, вокруг которых обычно строятся рок–композиции, минимальный набор инструментов, играют нарочито грубо. Так появляется панк — изначально протестное явление, критика зарвавшимся эстетам.
Ситуация достаточно типичная с точки зрения теории искусств — сложные формы всегда приходят к абсурду, затем их сменяет простота.
Панк оказался популярным, но крайне ограниченным жанром. Однако молодым интеллектуалам того времени он был, конечно, ближе, чем арт–рок, который выглядел достаточно отвратительно по упомянутым выше причинам. В разных концах мира над панком началась работа по его облагораживанию, приспособлению для чего–то большего, чем простой протест.
В ход шло все, что могло пойти на пользу. Краут–роковые находки по работе с монотонными ритмами и клавишными, дабовые басовые партии, сложные ритмы. Так появился пост–панк, одно из самых влиятельных течений за всю историю рок–музыки.
Пост–панк, оставаясь таким же минималистичным, как панк — крайне интеллектуальный жанр. Потому что это жанр андеграундно–экспериментальный. К моменту его появления полюса сменились и на первом месте был уже не рок, а диско, пост–панк же выступал антитезой этому в полном смысле слова роскошному и блестящему жанру (вот почему людей, любящих диско, от пост–панка коробит). И тот и тот, кстати, опираются на в чем–то схожие сильные ритмические фигуры, но как далеки они друг от друга. На одном конце Абба — на другом Джой Дивижн, да… Так вот.
Пост–панк — это музыка интравертов–интеллектуалов. Общим местом для жанра стали стихи, полные черного сарказма. В музыкальной части мы имеем характерную ритм–секцию, монотонную, но при ближайшем рассмотрении весьма интересную — ритмические фигуры заставляют композицию двигаться, бас часто почти незаметно свингуется, играя не точно в ударные, как это принято в роке, но немного плавая, добавляя композиции движения. Звук очень пустой, в отличии от арт–роковой стены звука и панковой грязи здесь царит пространство и стерильная чистота. Композиции аскетичны, без лишних элементов, как правило нет ни соло, ни сложных рифов. Вместе с тем, звучание упругое, движущееся, завараживающее.
Звучание групп пост–панка отличалось большим разнообразием — от мрака Джой Дивижн до почти веселого расколбаса Толкинг Хедс. Однако упомянутые элементы и общий интеллектуализм в подходе к музыке всегда были общими. Влияние наработанного в то время музыкального языка на сегодняшнюю рок–сцену огромно — фактически все направления так называемого альтернативного рока растут из пост–панка, да и многое другое — тоже.
Вся эта история развивалась достаточно долго — лет 10–15 и для тех, кто находился в контексте, выглядела совершенно естественной. Однако с точки зрения советского любителя музыки все выглядело несколько иначе — перспективу сильно искажал железный занавес. Никакого контекста, конечно же, не было, с запада долетали отдельные песни и альбомы, какие придется, часто не в хронологическом порядке. Составить цельную картину было невозможно.
В связи с этим, конечно, имело место немало курьезов. Например, многие группы откровенно второго эшелона, такие, как Скорпионс, Юрайя Хип, Назарет — стали очень популярны в СССР и до сих пор весьма популярны у старшего поколения лишь потому, что в СССР кто–то когда–то ввез их пластинки и в общем музыкальном вакууме они смотрелись просто шедеврами. Не мог советский слушатель конечно понять и взаимосвязи жанров рок–музыки, у него просто не было материала для этого. Кроме того, изначально советские люди были ориентированы на эстетизм и интеллектуализм — вся система образования работала таким образом. Интеллектуалом, сложным человеком, было быть модно и правильно. Среда, окружающая советского человека, была сфокусирована на эстетике (пусть и устаревшей), любительскому творчеству или авангарду в ней было мало места. Простые вещи казались недостойными, низкоинтеллектуальными. Кстати, это причина, почему у нас сильно больше любят Deep Purple, чем Led Zeppelin — с точки зрения эстета последние слишком грубы.
Это, да изначальная ориентированность на Битлз привело к тому, что в СССР очень хорошо прижились прог/арт и диско и почти вовсе не прижилось все остальное. Надо понимать, что в отсутствии контекста тот же панк и пост–панк воспринимались не как логичное продолжение того же арт–рока, который уже был пережит слушателем в предыдущее десятилетие, а как некая равноправная альтернатива, поскольку для жителя СССР все эти коллективы существовали как бы одномоментно и действительная связь меж ними не была очевидна.
Поэтому большинство популярных групп СССР ориентировались либо на Битлз либо на прог/арт. Либо уж на край — на хард–рок, в крайнем случае — на панк, который был хотя бы лих и который хотя бы было легко играть. Не лихой и сложнй в производстве пост–панк особого отклика не находил, хотя по сути дела являлся на момент развития рок–движения в СССР (начало–середина 80х) наиболее здоровым и актуальным течением рок–музыки.
По сути настоящих пост–панк групп было две. Наутилус, который, впрочем, быстро соскочил и Кино. Про Наутилус сейчас не будем чтобы не отвлекаться. Но вот что касается Кино — обнаруживаются поразительные вещи.
Мало того, что Цой и компания по какой–то неведомой причине заиграли музыку, так несвойственную тому месту где они находились, но так своевременную во всем мире, что уже выдает в них недюжинное музыкальное чутье. Мало этого — они заиграли ее так, что легко в ряд с лучшими мировыми образцами встали.
В музыке Кино есть абсолютно все, что необходимо для хорошего пост–панка и даже больше. Потому что у Цоя еще и прилипчивые, навязчивые мелодии, что так нехарактерно для рок–музыки в целом и что редко бывает. И конечно, эта самая ритм секция.
Возьмем альбом Ночь с Титовым на бас–гитаре. Послушайте как там работает связка бас–барабаны. Мало того, что Титов играет на безладовом басу какие–то совершенно невероятные виолончельные портоменто, так парни еще и изощенно свингуют весь альбом. То, что звучит, как прямой как палка ритм, при внимательном прослушивании (вслушайтесь–вслушайтесь) оказывается крайне изощренной ритмической конструкцией. Бас играет то чуть до, то чуть после барабанов, создавая ощущение некой пульсации, движения. Сегодня очень немногие группы без подсказки поймут, за счет чего же на самом деле достигается движение, энергия композиций. Еще меньшее число сможет повторить — такого рода трюки требуют серьезного понимания того, что конкретно ты делаешь.
В более позднем, айзешписовском уже, кино, да и после ухода Титова, ритм–секция работает уже несколько иначе — теперь она скорее похожа на асфальтовый каток, но при этом не менее эффективна. Теперь движение достигается за счет продуманных партий, ритмических фигур, которые хочется повторять и повторять — как в современной электронной танцевальной музыке.
Важная особенность Кино, отличающая их от любой другой отечественной группы, а также большинства западных — крайняя осмысленность, точность партитур. В Кино немыслима ситуация, так типичная для большинства групп — здесь что–то для плотности сыграем на клавишах или гитаре, а тут надо будет вставить какое–нибудь соло. Тут совершенно другой подход. Каждая нота сыграна для чего–то и зачем–то нужна. Песня — это не гармоническая основа, набреньканная на гитаре и спетая на нее мелодия — все куда хитрее. Тут настоящие — как в большой серьезной музыке партитуры, партии инструментов подчеркивают друг друга, все звуки четко отмерены и взвешены. Вынимаешь одну ноту — все разваливается. Играется только все самое необходимое. Именно поэтому, в частности, так хреново даются каверы на кино. Дерьмово звучат. Потому что будучи ободраны до гармонической основы эти вещи жить перестают.
Самое удивительное, что все эти построения настолько органичны и естественны что средний слушатель вообще их не видит — для него песни Кино не то что просты — они примитивны. Три аккорда, пять нот — любой повторит вроде. Ан нет.
Сочетание столь серьезной, вдумчивой работы над партитурами с полной естественностью композиций, получавшихся при этом — это по всем меркам высший пилотаж. Именно поэтому многие музыканты и критики считают, что Кино — это самая лучшая группа, из когда–либо у нас существовавших.
Судите сами. Мало того, что группа из СССР работала на самом переднем плане тогдашнего музыкального процесса (что само по себе уже невероятно) — она работала настолько хорошо, что была вровень с самыми лучшими западными образцами — Джой Дивижн, Кюре, Толкинг Хедс и прочими (имея в виду, конечно пост–панковые альбомы этих коллективов). И при этом оставаясь совершенно самобытной! Многие считают, что Цой просто драл Джой Дивижн или Кюре или еще что–то, но в общем–то любой человек с ушами может убедиться что это не так — сходство там лишь до точности пост–панковых клише, не более. Он, конечно, заимствовал некоторые мелодические и ритмические ходы (как, впрочем, и все прочие группы, включая западные), но крайне в меру.
В общем–то вот это и над иметь в виду, разговаривая о музыке группы Кино. Если вы ее не любите — полюбить ее это вас не заставит, но возможно излечит от расхожих в народе клише что мол, она там примитивная и тупая и что непонятно что там в ней есть. Там не то что есть, а настолько есть, что сведущий человек поражается — как там вообще все это могло взяться.
Хотя, конечно, тут трудно что–либо объяснить. Мне тут мой знакомый, маститый музыкальный критик напророчил:
Что такое имеет значение каждая нота — даже не всякий музыкант понимает, не то что немузыкант. Так вот, друг мой, все вещи — они о чем–то, и группа Кино — она вот об этом. И помочь тут нечем: когда человек не слышит, что это все сделано от начала до конца, и полагает, что у ребят просто не работало воображение и они играли примитив — ты ему ничего не объяснишь. Я пробовал и перестал. Кино — группа эзотерическая; ее массам хуй вотрешь, если это не девочки, которым все похуй, а Витя — бох. Меня в этих ситуациях всегда восхищает больше всего то, что люди, называющие Кино примитивом, обычно считают гением какого–нить Райли. Кино не эстетская группа, вот в чем дело: и эстетам и жлобам ты ее не вотрешь тоже, и всем этим мальчикам с пианинами — нет, дохлое дело. Я не говорил про серьезных музыкантов, им все должно быть слышно, разумеется. Я говорил про эстетов с пианиной. Или без пианины, но с Пинк Флойдом или там Стравинским.
Нет, не вотрешь, я в этом уверен.
Наверное, мой знакомый с табулатурами прав. Ему лет на 10 больше чем мне и он всю жизнь этим занимается. Но я, по крайней мере, вернул должок. Наше вам, как говорится. Живите счастливо.
В заключение — последние слова из последнего интервью Виктора Цоя. Они, по–моему, отлично показывают ту внутреннюю логику, с которой делалась эта музыка.
— Виктор, какая у вас в детстве была любимая игрушка?
— Пластилин
— А что у вас из него получалось?
— Всё.
Итак, группа Кино. Прежде, чем говорить о ее музыке, именно музыке, тексты Цоя нас в данном случае меньше волнуют, и о значении этой музыки, ее качестве, сначала надо разобраться с контекстом, в котором эта музыка существовала и начать придется издалека, ab ovo. Давайте посмотрим, что вообще происходило с рок–музыкой и как она развивалась.
До Битлз, понятное дело, практически никакой рок–музыки не было. Был в лучшем случае рок–н–ролл. Начиная с битлз рок становится более–менее самостоятельным жанром. Сначала это нечто достаточно незатейливое — несмотря на высокий профессионализм самих битлов и ряда их современников, поначалу звучание рок–ансамблей было достаточно сдержанным и предсказуемым. Гитара, бас–гитара, барабаны, порой — фортепиано. Постепенно, однако, звучание начинает становится более разнообразным. Эксперементируют, в первую голову, и сами битлы — с новыми инструментами, аранжировочными приемами, экспериментируют и другие музыканты — чего стоит один Хендрикс, открывший совершенно немыслимые до него возможности электрогитары.
Рамки жанра постоянно исследовались. Тому было две существенные причины — во–первых, музыкантами двигал азарт первооткрывателей. Рок был молод, совершенно еще было неизвестно, на что он способен, хотелось все попробовать. С другой стороны, рокеры хотели завоевать право называться серьезными музыкантами. Изначально рок был жанром легкомысленным, но мириться с таким положением решительно не желал. Рокеры желали, чтобы их считали серьезными музыкантами и были готовы это доказывать.
Из этих экспериментов и воспаленного самолюбия и возникли родственные, в общем–то, жанры прог–рока и арт–рока. Музыканты старались играть сложнее, многозначтительнее, использовать больше инструментов, копировать формы классической музыки, а то и прибегать к ее арсеналу. Конечно, многие такие эксперименты звучат достаточно нелепо и лишь внешне напоминают классическую музыку, на деле же срежессированны грубо и звучат надумано, буквально высосано из пальца. Это неудивительно, учитывая что люди, которые этим занимались, не имели талантов и образования в композиции. Тут можно вспомнить странные эксперименты Deep Purple с оркестром, удивительную в своей нелепости композицию Atom Heart Mother группы Pink Floyd, а также до смешного многозначительный альбом Ummagumma того же коллектива, запутанные опусы Genesis… Являясь зачастую по большому счету музыкальной нелепицей это творчество, впрочем, находило поклонников, как находит поклонников любая сложная вещь — для профана сложность часто служит синонимом качества, особенно — в сочетании с новизной.
Впрочем, нельзя сказать что арт–рок был так уж сплошь ужасен. Во–первых, случались и настоящие шедевры — там, где рокеры не пытались играть на чужой территории. Как, например в Dark Side of the Moon тех же Pink Floyd, это, видимо, вообще лучший альбом арт–рока. Или же в жестоких музыкальных экспериментах Velvet Underground, поначалу совершенно не понятых современниками но крайне много давших рок–жанру в целом.
Параллельно прог/арт–року который, видимо, на тот момент был центральным жанром поп–музыки (не в смысле попсы, а в смысле — музыки массовой, неакадемической) существовал, конечно, авангард, связанный в первую очередь, с электронной сценой, краут–роком, экспериментами ранних индустриальщиков. Однако это все было в общем–то далеко не на первом плане.
В какой–то момент, однако, помпезность арт–рока достигла того предела, когда не замечать ее уже не мог никто. Посыпались обвинения в умствовании, заносчивости, слиянии с эстэблишментом, утере изначальной бунтарской сути рока за эстетствованием (знакомо, да?). Появляется ряд коллективов, которые нарочито избавляются от всех сложностей, которые привнес в рок–музыку арт/прог. Они оставляют лишь простейшие гармонии, вокруг которых обычно строятся рок–композиции, минимальный набор инструментов, играют нарочито грубо. Так появляется панк — изначально протестное явление, критика зарвавшимся эстетам.
Ситуация достаточно типичная с точки зрения теории искусств — сложные формы всегда приходят к абсурду, затем их сменяет простота.
Панк оказался популярным, но крайне ограниченным жанром. Однако молодым интеллектуалам того времени он был, конечно, ближе, чем арт–рок, который выглядел достаточно отвратительно по упомянутым выше причинам. В разных концах мира над панком началась работа по его облагораживанию, приспособлению для чего–то большего, чем простой протест.
В ход шло все, что могло пойти на пользу. Краут–роковые находки по работе с монотонными ритмами и клавишными, дабовые басовые партии, сложные ритмы. Так появился пост–панк, одно из самых влиятельных течений за всю историю рок–музыки.
Пост–панк, оставаясь таким же минималистичным, как панк — крайне интеллектуальный жанр. Потому что это жанр андеграундно–экспериментальный. К моменту его появления полюса сменились и на первом месте был уже не рок, а диско, пост–панк же выступал антитезой этому в полном смысле слова роскошному и блестящему жанру (вот почему людей, любящих диско, от пост–панка коробит). И тот и тот, кстати, опираются на в чем–то схожие сильные ритмические фигуры, но как далеки они друг от друга. На одном конце Абба — на другом Джой Дивижн, да… Так вот.
Пост–панк — это музыка интравертов–интеллектуалов. Общим местом для жанра стали стихи, полные черного сарказма. В музыкальной части мы имеем характерную ритм–секцию, монотонную, но при ближайшем рассмотрении весьма интересную — ритмические фигуры заставляют композицию двигаться, бас часто почти незаметно свингуется, играя не точно в ударные, как это принято в роке, но немного плавая, добавляя композиции движения. Звук очень пустой, в отличии от арт–роковой стены звука и панковой грязи здесь царит пространство и стерильная чистота. Композиции аскетичны, без лишних элементов, как правило нет ни соло, ни сложных рифов. Вместе с тем, звучание упругое, движущееся, завараживающее.
Звучание групп пост–панка отличалось большим разнообразием — от мрака Джой Дивижн до почти веселого расколбаса Толкинг Хедс. Однако упомянутые элементы и общий интеллектуализм в подходе к музыке всегда были общими. Влияние наработанного в то время музыкального языка на сегодняшнюю рок–сцену огромно — фактически все направления так называемого альтернативного рока растут из пост–панка, да и многое другое — тоже.
Вся эта история развивалась достаточно долго — лет 10–15 и для тех, кто находился в контексте, выглядела совершенно естественной. Однако с точки зрения советского любителя музыки все выглядело несколько иначе — перспективу сильно искажал железный занавес. Никакого контекста, конечно же, не было, с запада долетали отдельные песни и альбомы, какие придется, часто не в хронологическом порядке. Составить цельную картину было невозможно.
В связи с этим, конечно, имело место немало курьезов. Например, многие группы откровенно второго эшелона, такие, как Скорпионс, Юрайя Хип, Назарет — стали очень популярны в СССР и до сих пор весьма популярны у старшего поколения лишь потому, что в СССР кто–то когда–то ввез их пластинки и в общем музыкальном вакууме они смотрелись просто шедеврами. Не мог советский слушатель конечно понять и взаимосвязи жанров рок–музыки, у него просто не было материала для этого. Кроме того, изначально советские люди были ориентированы на эстетизм и интеллектуализм — вся система образования работала таким образом. Интеллектуалом, сложным человеком, было быть модно и правильно. Среда, окружающая советского человека, была сфокусирована на эстетике (пусть и устаревшей), любительскому творчеству или авангарду в ней было мало места. Простые вещи казались недостойными, низкоинтеллектуальными. Кстати, это причина, почему у нас сильно больше любят Deep Purple, чем Led Zeppelin — с точки зрения эстета последние слишком грубы.
Это, да изначальная ориентированность на Битлз привело к тому, что в СССР очень хорошо прижились прог/арт и диско и почти вовсе не прижилось все остальное. Надо понимать, что в отсутствии контекста тот же панк и пост–панк воспринимались не как логичное продолжение того же арт–рока, который уже был пережит слушателем в предыдущее десятилетие, а как некая равноправная альтернатива, поскольку для жителя СССР все эти коллективы существовали как бы одномоментно и действительная связь меж ними не была очевидна.
Поэтому большинство популярных групп СССР ориентировались либо на Битлз либо на прог/арт. Либо уж на край — на хард–рок, в крайнем случае — на панк, который был хотя бы лих и который хотя бы было легко играть. Не лихой и сложнй в производстве пост–панк особого отклика не находил, хотя по сути дела являлся на момент развития рок–движения в СССР (начало–середина 80х) наиболее здоровым и актуальным течением рок–музыки.
По сути настоящих пост–панк групп было две. Наутилус, который, впрочем, быстро соскочил и Кино. Про Наутилус сейчас не будем чтобы не отвлекаться. Но вот что касается Кино — обнаруживаются поразительные вещи.
Мало того, что Цой и компания по какой–то неведомой причине заиграли музыку, так несвойственную тому месту где они находились, но так своевременную во всем мире, что уже выдает в них недюжинное музыкальное чутье. Мало этого — они заиграли ее так, что легко в ряд с лучшими мировыми образцами встали.
В музыке Кино есть абсолютно все, что необходимо для хорошего пост–панка и даже больше. Потому что у Цоя еще и прилипчивые, навязчивые мелодии, что так нехарактерно для рок–музыки в целом и что редко бывает. И конечно, эта самая ритм секция.
Возьмем альбом Ночь с Титовым на бас–гитаре. Послушайте как там работает связка бас–барабаны. Мало того, что Титов играет на безладовом басу какие–то совершенно невероятные виолончельные портоменто, так парни еще и изощенно свингуют весь альбом. То, что звучит, как прямой как палка ритм, при внимательном прослушивании (вслушайтесь–вслушайтесь) оказывается крайне изощренной ритмической конструкцией. Бас играет то чуть до, то чуть после барабанов, создавая ощущение некой пульсации, движения. Сегодня очень немногие группы без подсказки поймут, за счет чего же на самом деле достигается движение, энергия композиций. Еще меньшее число сможет повторить — такого рода трюки требуют серьезного понимания того, что конкретно ты делаешь.
В более позднем, айзешписовском уже, кино, да и после ухода Титова, ритм–секция работает уже несколько иначе — теперь она скорее похожа на асфальтовый каток, но при этом не менее эффективна. Теперь движение достигается за счет продуманных партий, ритмических фигур, которые хочется повторять и повторять — как в современной электронной танцевальной музыке.
Важная особенность Кино, отличающая их от любой другой отечественной группы, а также большинства западных — крайняя осмысленность, точность партитур. В Кино немыслима ситуация, так типичная для большинства групп — здесь что–то для плотности сыграем на клавишах или гитаре, а тут надо будет вставить какое–нибудь соло. Тут совершенно другой подход. Каждая нота сыграна для чего–то и зачем–то нужна. Песня — это не гармоническая основа, набреньканная на гитаре и спетая на нее мелодия — все куда хитрее. Тут настоящие — как в большой серьезной музыке партитуры, партии инструментов подчеркивают друг друга, все звуки четко отмерены и взвешены. Вынимаешь одну ноту — все разваливается. Играется только все самое необходимое. Именно поэтому, в частности, так хреново даются каверы на кино. Дерьмово звучат. Потому что будучи ободраны до гармонической основы эти вещи жить перестают.
Самое удивительное, что все эти построения настолько органичны и естественны что средний слушатель вообще их не видит — для него песни Кино не то что просты — они примитивны. Три аккорда, пять нот — любой повторит вроде. Ан нет.
Сочетание столь серьезной, вдумчивой работы над партитурами с полной естественностью композиций, получавшихся при этом — это по всем меркам высший пилотаж. Именно поэтому многие музыканты и критики считают, что Кино — это самая лучшая группа, из когда–либо у нас существовавших.
Судите сами. Мало того, что группа из СССР работала на самом переднем плане тогдашнего музыкального процесса (что само по себе уже невероятно) — она работала настолько хорошо, что была вровень с самыми лучшими западными образцами — Джой Дивижн, Кюре, Толкинг Хедс и прочими (имея в виду, конечно пост–панковые альбомы этих коллективов). И при этом оставаясь совершенно самобытной! Многие считают, что Цой просто драл Джой Дивижн или Кюре или еще что–то, но в общем–то любой человек с ушами может убедиться что это не так — сходство там лишь до точности пост–панковых клише, не более. Он, конечно, заимствовал некоторые мелодические и ритмические ходы (как, впрочем, и все прочие группы, включая западные), но крайне в меру.
В общем–то вот это и над иметь в виду, разговаривая о музыке группы Кино. Если вы ее не любите — полюбить ее это вас не заставит, но возможно излечит от расхожих в народе клише что мол, она там примитивная и тупая и что непонятно что там в ней есть. Там не то что есть, а настолько есть, что сведущий человек поражается — как там вообще все это могло взяться.
Хотя, конечно, тут трудно что–либо объяснить. Мне тут мой знакомый, маститый музыкальный критик напророчил:
Что такое имеет значение каждая нота — даже не всякий музыкант понимает, не то что немузыкант. Так вот, друг мой, все вещи — они о чем–то, и группа Кино — она вот об этом. И помочь тут нечем: когда человек не слышит, что это все сделано от начала до конца, и полагает, что у ребят просто не работало воображение и они играли примитив — ты ему ничего не объяснишь. Я пробовал и перестал. Кино — группа эзотерическая; ее массам хуй вотрешь, если это не девочки, которым все похуй, а Витя — бох. Меня в этих ситуациях всегда восхищает больше всего то, что люди, называющие Кино примитивом, обычно считают гением какого–нить Райли. Кино не эстетская группа, вот в чем дело: и эстетам и жлобам ты ее не вотрешь тоже, и всем этим мальчикам с пианинами — нет, дохлое дело. Я не говорил про серьезных музыкантов, им все должно быть слышно, разумеется. Я говорил про эстетов с пианиной. Или без пианины, но с Пинк Флойдом или там Стравинским.
Нет, не вотрешь, я в этом уверен.
Наверное, мой знакомый с табулатурами прав. Ему лет на 10 больше чем мне и он всю жизнь этим занимается. Но я, по крайней мере, вернул должок. Наше вам, как говорится. Живите счастливо.
В заключение — последние слова из последнего интервью Виктора Цоя. Они, по–моему, отлично показывают ту внутреннюю логику, с которой делалась эта музыка.
— Виктор, какая у вас в детстве была любимая игрушка?
— Пластилин
— А что у вас из него получалось?
— Всё.
"Простые вещи казались недостойными, низкоинтеллектуальными. Кстати, это причина, почему у нас сильно больше любят Deep Purple, чем Led Zeppelin — с точки зрения эстета последние слишком грубы."
ОтветитьУдалить- долго смеялся.)